Растущий дефицит бюджета становится значимой проблемой для российской экономики, требующей пристального внимания.
К осени 2025 года российская экономика столкнулась с рядом трудностей, включая дефицит различных ресурсов — от финансовых до человеческих. Особое место среди факторов, замедляющих экономический рост и ограничивающих промышленный потенциал страны, занимает федеральный бюджетный дефицит, достигший почти 5 триллионов рублей. Ведущий эксперт Центра политических технологий, экономист Никита Масленников, в интервью обсудил потенциальные риски этой ситуации и возможные пути её урегулирования.
Неожиданный рост дефицита
Вопрос: За первые семь месяцев 2025 года бюджетный дефицит России достиг 4,879 трлн рублей, что составляет 2,2% ВВП, при этом только в июле он подскочил на 1,2 трлн рублей – это нетипично для середины года. Ранее дефицит держался на уровне 3,3 трлн в 2022 году, 3,2 трлн в 2023 году и 3,5 трлн в 2024 году. Плановый показатель на весну был установлен в 3,8 трлн, но уже превышен. Чем объясняется такая динамика?
Ответ: Действительно, текущая динамика выглядит аномальной, и на это есть две основные причины. Во-первых, в начале года наблюдалось ускоренное авансирование государственных расходов, связанных с госзакупками и госзаказами. В январе эти расходы увеличились на 64,1% по сравнению с январем 2024 года, хотя с февраля по июнь рост замедлился до 14,9%. Во-вторых, июль ознаменовался пиком ослабления цен на мировых рынках энергоносителей, особенно нефти и газа. Это привело к снижению нефтегазовых доходов бюджета в июле на 27% в годовом выражении, а за семь месяцев года – на 18,5%. Таким образом, в этих цифрах нет особой загадки.
Гораздо важнее, что нас ждет дальше. Если не произойдет непредвиденных геополитических обострений, которые могут дестабилизировать внешние условия, тогда все будет зависеть от равномерности расходов в оставшиеся пять месяцев года. Конечно, не стоит забывать о традиционно активном декабре, когда завершаются или авансируются контракты, особенно в строительном секторе, что может вызвать всплеск расходов. Однако, если текущая помесячная динамика сохранится, итоговый дефицит едва ли превысит 5 триллионов рублей. Некоторые эксперты называют цифру 5,5 триллиона (2,4% ВВП). Очевидно, что достичь скорректированного в апреле показателя в 1,7% ВВП (по сравнению с январскими 0,5%) будет сложно, но удержаться в пределах 2% — вполне реально. Министерство финансов активно работает над минимизацией ежемесячного роста расходов, стремясь приблизиться к плановому нормативу.
«Ощущение острого дискомфорта»
Дефицит: угроза или реальность?
Вопрос: Некоторые аналитики называют текущий уровень дефицита «катастрофой». Насколько это преувеличение?
Ответ: Это не катастрофа, но ситуация, безусловно, неприятная, поскольку мы сталкиваемся с более выраженными макроэкономическими рисками, чем при целевом показателе в 1,7% ВВП. Если показатель останется в диапазоне 2–2,4% ВВП, это еще приемлемо. О реальной опасности можно будет судить только в сентябре, после публикации статистики расходов за август и определения параметров бюджета на 2026 год в рамках новой трехлетки. Однако в любом случае превышение нормативной планки ведет к дополнительной бюджетной эмиссии, что, в свою очередь, увеличивает риск ускорения инфляции. Сейчас Центральный банк прогнозирует инфляцию в пределах 6–7% к концу года, но это достаточно условная оценка. Сезонный дезинфляционный эффект уже исчерпан: недельная инфляция с 19 по 25 августа составила 0,02%, а годовая держится около 8,4–8,5%. Появляются новые очаги повышенного роста цен, особенно на потребительские товары. Ожидаемое ослабление рубля осенью приведет к удорожанию импорта. Общее инфляционное давление усилится и за счет декабрьского, предновогоднего увеличения спроса.
Влияние на потребителей
Вопрос: Как это отразится на покупательной способности граждан?
Ответ: Уже сейчас мы видим рост цен на отдельные категории товаров: мясная продукция подорожала более чем на 1% за месяц, хлебобулочные изделия — на 0,3%. Розничные цены на бензин выросли более чем на 1%, хотя осенью ситуация на топливном рынке, вероятно, стабилизируется. Однако этого нельзя сказать о продовольствии, детском питании, лекарствах – наиболее чувствительных для населения группах товаров. Расходы на подготовку детей к школе в крупных городах выросли, по разным оценкам, от 9 до 17% год к году, а за последние шесть лет — вдвое. Риски усиления инфляции, вызванные дополнительной эмиссией бюджетных расходов из-за дефицита, перейдут и на 2026 год. В каком состоянии экономика войдет в следующий год, пока неясно; многое будет зависеть от показателей федерального бюджета текущего года и следующего финансового цикла. Также стоит отметить, что дефицит в конечном итоге приводит к увеличению процентных расходов на обслуживание государственного долга. Серьезное отклонение от траектории замедления инфляции может вынудить Центробанк не только не снижать ставку, но и повысить ее с текущих 18% до 19%, или даже 20%.
Все это не способствует активизации деловой активности, которая и без того остается вялой и нестабильной. Это усиливает «круговорот денег в природе»: снижение деловой активности ведет к недополучению доходов бюджетом, что увеличивает дефицит, госдолг и так далее. Эта цепочка событий напрямую влияет на благосостояние населения, которое как минимум не улучшается, а порой вызывает острое чувство дискомфорта. Таким образом, риски, связанные с бюджетным дефицитом, весьма значимы и игнорировать их крайне непродуктивно.
Жесткий подход
Оптимизация государственных расходов и налоговая политика
Вопрос: В конце июня 2025 года Президент Владимир Путин утвердил поправки в бюджетный закон, предусматривающие сокращение расходов на ключевые экономические программы. В частности, программа развития промышленности недополучит 66,9 млрд рублей, поддержки автопрома — 35 млрд, развития высокотехнологичных отраслей — 4,6 млрд. Это меры по оптимизации расходов?
Ответ: Да, речь идет об оптимизации как текущих, так и плановых расходов. В частности, усиливается жесткость в подходе к выделению средств бюджетополучателям, особенно для федеральных проектов. В предыдущие годы (и частично сейчас) средства из госказны направлялись на сомнительные и непрозрачные проекты без четкого обоснования их инфраструктурных и финансовых параметров. Эти средства могли оседать и прокручиваться на банковских депозитах, не принося пользы реальной экономике. Сейчас мы постепенно отходим от практики бесконтрольного распыления государственных финансов, и в 2026 году, вероятно, возобладает новый, более строгий подход. Это позволит оставлять в казне свободные средства, которые могут быть размещены Федеральным казначейством на финансовом рынке. Такой подход будет способствовать повышению эффективности, равномерности и справедливости использования расходов, а также оптимизации социальной политики. Это один из очевидных приоритетов в работе по снижению бюджетного дефицита.
Кроме того, актуален вопрос об эффективности налоговых льгот, которые экономисты называют налоговыми расходами. Сегодня это триллионные суммы, по некоторым оценкам, составляющие до трети всех бюджетных расходов. Если эти льготы не приносят отдачи, это означает потерю доходных поступлений. Следовательно, необходимо определить, какие льготы работают, а какие бесполезны. Один из законопроектов, который Госдума рассмотрит осенью, предполагает, что компания, не инвестирующая в производство, не получит льгот. Принцип прост: 1 рубль инвестиций = 1 рубль льгот. В 2026 году этот принцип будет применяться ко всем льготным режимам, включая территории опережающего развития и особые экономические зоны.
Гарантии и новые инициативы
Вопрос: Есть ли гарантия, что эти меры будут эффективны и принесут реальный финансовый эффект, а сэкономленные средства не будут использованы не по назначению?
Ответ: Ответ на этот вопрос мы узнаем не сразу. Однако необходимо начать структурную трансформацию всей доходной части бюджета, чтобы она соответствовала задачам экономики и стала более устойчивой. В этом направлении есть и другие инициативы. Например, предлагается предоставлять налоговые льготы тем компаниям, которые выпускают свои облигации на рынки акционерного или долгового капитала и получают статус публичных. Публичная компания будет иметь приоритет при заключении госконтрактов и получении госзаказов; в противном случае рассчитывать на это не приходится.
Для минимизации расходов на финансирование дефицита также требуется более точечное и взвешенное использование средств Фонда национального благосостояния (ФНБ). С 2022 года на инфраструктурные проекты из ФНБ было потрачено 4 триллиона рублей, и это дало определенный эффект. Сегодня ФНБ – это уже не просто «кубышка», а действенный инструмент поддержки экономического развития. Также ведется работа по оптимизации механизмов кредитования регионов – здесь наблюдается явное ужесточение. Если у региона нет экономически обоснованного, готового к финансированию проекта, новый кредит он просто так не получит.
Опасная идея
Сокращение оборонных расходов и бюджетное правило
Вопрос: Может ли государство сократить расходы на оборону, как это допустил в конце июня Владимир Путин? По его словам, эти расходы, составляющие 6,3% ВВП (13,5 трлн рублей), способствуют инфляции и создают проблемы для бюджета.
Ответ: Да, Путин заявил о планах сокращения. Однако реализация этих планов во многом зависит не столько от намерений, сколько от внешних обстоятельств, неподвластных ничьей воле – развития событий в украинском конфликте, в мире в целом и т.д. Нынешняя геополитическая реальность труднопредсказуема. Тем не менее, принцип заявлен. И, возможно, у нас появится дополнительный источник финансирования дефицита, если оборонные расходы будут частично урезаны.
Кроме того, остается нерешенным принципиальный вопрос о бюджетном правиле, который активно обсуждается как в правительстве, так и в экспертном сообществе. Насколько эффективен этот механизм, нужно ли снижать цену отсечения для нефти, сокращать или, наоборот, увеличивать продажи валюты из ФНБ? Одно очевидно: для минимизации недостачи в федеральной казне необходимо регулировать бюджетное правило. Существует довольно популярная точка зрения (в том числе в правительственных кругах), что не стоит жестко придерживаться принципа нулевого структурного баланса, закрепленного в бюджетном правиле, когда расходы точно соответствуют доходам, обеспечивая бездефицитный бюджет на первичном уровне. Мол, ничего страшного, если у нас будет структурный дефицит в размере 0,5–1% ВВП, который легко можно компенсировать за счет увеличения государственного долга, который сейчас невелик (менее 20% ВВП). Но это опасная идея: по опыту 1990-х годов мы хорошо знаем, к чему приводит бесконтрольный рост госдолга. Поэтому я полагаю, что Министерство финансов сохранит приверженность принципу нулевого структурного баланса.
Фискальная нагрузка: риски повышения
Вопрос: В России введена прогрессивная шкала НДФЛ с максимальной ставкой 22%, повышен налог на прибыль для бизнеса до 25%. По данным ФНС, за январь–июль ненефтегазовые доходы бюджета выросли на 27% год к году, составив 9,5 трлн рублей. Не станет ли это дополнительным поводом для усиления фискальной нагрузки на предприятия и граждан?
Ответ: Предложения о повышении налогов звучат постоянно. В частности, приводится аргумент, что общий уровень налоговой нагрузки в России ниже, чем в странах Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР). Однако делать это в текущих условиях достаточно рискованно: у нас, помимо прочего, существует множество различных сборов – утилизационных, экологических, аэропортовых, инфраструктурных. Их так много, что для подсчета не хватит пальцев на руках и ногах. Причем все они растут постепенно, устойчиво, шаг за шагом, из года в год. Если государство хочет добиться от бизнеса (особенно малого и среднего) большей мотивации и стабильной деловой активности, необходимо давать четкие сигналы о неповышении фискального бремени. В контексте основной цели снижения бюджетного дефицита это, мягко говоря, далеко не последняя задача.
