Директор Центра исследования экономической политики МГУ Олег Буклемишев проанализировал ключевые вызовы для российской экономики во втором полугодии 2025 года.
Вторая половина 2025 года началась для российской экономики с макроэкономических показателей за первое полугодие, которые скорее вызывают обеспокоенность, чем оптимизм. Месячный прирост промышленного производства едва достигает 1%, бюджетный дефицит уже достиг отметки в 3,7 трлн рублей (1,7% ВВП) — это годовой прогнозный уровень. Доходы от нефти и газа составили 4,7 трлн рублей, что почти на 17% меньше, чем за аналогичный период 2024 года. Создается впечатление, что все ключевые секторы — финансовый, сырьевой и оборонно-промышленный комплекс — стоят на пороге значительных изменений. Куда будет двигаться российская экономика дальше? Этот вопрос обсуждался с Олегом Буклемишевым, директором Центра исследования экономической политики МГУ.
«Правительственные оценки текущего состояния российской экономики расходятся. Глава Минэкономразвития Максим Решетников заявляет о «грани перехода в рецессию», тогда как министр финансов Антон Силуанов характеризует ситуацию как «плановое охлаждение». С чем же мы вступаем во второе полугодие?»
«Российская экономика, безусловно, переживает не лучшие времена. Однако я не вполне улавливаю суть этой терминологической дискуссии. Технически, рецессия определяется как снижение производства на протяжении двух кварталов подряд. Но для точной фиксации такого явления требуется время — еще пара кварталов, чтобы оценить ситуацию «задним числом». Нынешние события развиваются столь стремительно, а уровень неопределенности настолько высок, что усредненные количественные оценки текущего положения дел кажутся мне второстепенными. Гораздо важнее анализировать системные изменения, которые формируют будущее нашей экономики. В её текущей структуре наблюдается узкий, но быстрорастущий сектор, напрямую или косвенно связанный с оборонно-промышленным комплексом. При этом остальные промышленные отрасли либо стагнируют, либо демонстрируют спад. Это создает так называемую «двухскоростную модель», что, на мой взгляд, является ключевой характеристикой вектора развития экономики на сегодняшний день.»
Каковы перспективы нашей торговли с мировым сообществом?
«Назовите ключевые уязвимые места в экономике страны.»
«Одним из наиболее чувствительных аспектов стало бюджетное финансирование, особенно дефицит бюджета. Это, пожалуй, главный показатель устойчивости текущей экономической модели. Дефицит свидетельствует о том, что экономика не может бесконечно долго работать в столь экстренном режиме. Восполнить его можно либо за счёт заимствований, то есть «заглядывая в будущее», либо используя накопленные в прошлом резервы. Однако практически все резервы уже исчерпаны. В долгосрочной перспективе вызывают тревогу и другие, более серьезные проблемы, например, вопрос технологического развития. Из-за масштабных западных санкций Россия оказалась в состоянии частичной изоляции, что значительно ограничивает доступ к иностранным инвестициям и передовым технологиям. Было бы наивно полагать, что мы можем самостоятельно производить всё необходимое или полностью полагаться на Китай. Наш ключевой партнёр не располагает всеми нужными технологиями и не всегда готов делиться тем, что имеет.»
«Не менее важный, но пока без ответа вопрос: как и за счёт чего Россия планирует поддерживать свою конкурентоспособность на мировом рынке? Если ранее это обеспечивалось преимущественно сырьевыми ресурсами и экспортом продукции, основанной на советских разработках (например, вооружение), то сейчас ситуация кардинально меняется под воздействием различных факторов — санкций, трансформации мировой экономики, перехода к возобновляемым источникам энергии. Понимание того, что и как мы сможем предложить мировому рынку, гораздо важнее сиюминутных показателей инфляции или дефицита бюджета.»
«С января по июнь дефицит бюджета составил 3,7 трлн рублей, что соответствует годовому прогнозу в 1,7% ВВП. Некоторые аналитики предсказывают дальнейший рост дефицита к концу года. Каковы же перспективы его покрытия, учитывая, что основные расходы традиционно приходятся на конец года?»
«Этот вопрос, хотя и важный, пока не представляет прямой угрозы для бюджета. Часть дефицита будет покрыта за счёт средств Фонда национального благосостояния (ФНБ), часть — за счёт увеличения государственных заимствований, а также, по сути, за счёт повышенной инфляции. Минфин располагает различными инструментами для сокращения этого разрыва. С одной стороны, бюджетные расходы остаются высокими, и их необходимо сокращать, однако отсутствует детальная информация о распределении этих расходов по статьям и о том, что именно ведет к росту дефицита — это только оборонные траты или, например, компенсации по льготным кредитам. С другой стороны, существуют проблемы и с доходами, особенно нефтегазовыми: они снижаются не только из-за санкций и сокращения экспорта, но и из-за текущего валютного курса. Замедление российской экономики также приводит к недополучению ненефтегазовых доходов. Таким образом, прогнозирование будущих параметров бюджетного дефицита весьма затруднительно и сродни гаданию на кофейной гуще.»
«В конце апреля бюджетные параметры были скорректированы, и дефицит был увеличен с 0,5% до 1,7% ВВП. Является ли это окончательной цифрой?»
«Вероятно, этот прогноз уже устарел и потребует дальнейших корректировок. В текущих условиях консолидация бюджета неизбежна, что ставит под угрозу важные статьи расходов, в том числе связанные с технологическим развитием. Ситуация усугубляется быстрым сокращением ликвидной части Фонда национального благосостояния. Даже если изменить механизм отсечения нефтегазовых доходов, восстановить резервы ФНБ до уровня 2021 года (когда общий объем составлял 13,8 трлн рублей, а ликвидная часть — 8,5 трлн рублей) уже не удастся. Приходится сначала покрывать текущие бюджетные расходы, а уже потом думать о накоплениях на будущее. Следует честно признать: текущие события вынуждают нас к смене самой экономической модели. Бесконечное сокращение других статей расходов невозможно. Что остаётся? Повышать налоги? Это возможно, но приведет к еще большему замедлению экономического роста.»
Быстрая победа над инфляцией не состоялась
«По мнению ряда российских промышленников и депутатов Госдумы, высокая ключевая ставка Центрального банка сдерживает реальный сектор экономики. Критика в адрес Банка России, звучащая с осени прошлого года на различных площадках, не утихает. Насколько эта критика обоснована?»
«Полагаю, она оправдана в гораздо меньшей степени, чем утверждают оппоненты Банка России. На мой взгляд, ЦБ допустил серьезную ошибку при формировании текущей стратегии. Он переоценил свои возможности в борьбе с инфляцией, не в полной мере учитывая новую структуру российской экономики, которая ухудшает условия для сдерживания роста цен. При первых признаках инфляционного давления Центральный банк, по-видимому, решил, что резкое ужесточение денежно-кредитной политики (ДКП) позволит достичь целевого показателя (таргета) всего за полгода. Однако этот «блицкриг» не удался — в условиях деформированной экономической структуры и продолжающейся бюджетной экспансии невозможно было рассчитывать на столь быстрый эффект.»
«Затем регулятор начал снижать темпы, по крайней мере в части сроков достижения цели, но возврат ставки назад был уже невозможен, так как это сформировало бы неверные ожидания. Российская экономика такова, какова она есть, и для подавления инфляции необходимо поддерживать высокую ставку достаточно долго. Таким образом, сегодня мы оказались между в целом стратегически верной денежно-кредитной политикой и изначально ошибочной установкой на быстрый результат.»
«Сбалансированная монетарная сфера является абсолютно необходимым условием для будущего экономического роста. Однако можно было действовать иначе: более плавно и с расчетом на более длительный период.»
«В последнее время всё чаще звучат призывы к Центральному банку повысить целевой показатель инфляции до 7–8%. Целесообразно ли это, и насколько достижим уровень инфляции в 4% в ближайшей перспективе? К слову, за первую неделю июля инфляция резко выросла на 0,79% из-за повышения тарифов ЖКХ.»
«Этот недельный скачок был предсказуем. Однако, по сути, базовая инфляция в месячном выражении продолжает замедляться, если исключить влияние тарифных изменений и высоковолатильных компонентов. Полагаю, что при сохранении текущей денежно-кредитной политики (в несколько смягченном варианте) инфляция будет снижаться, если не произойдет новых фискальных потрясений. До настоящего момента рост бюджетных расходов поддерживался за счет ФНБ, то есть средства из прошлого переносились в настоящее. Это приводило к чрезмерной концентрации расходов. В будущем такой подход, вероятно, станет невозможным, а значит, фискальный фактор не будет оказывать значительного влияния на инфляцию.»
«Что касается изменения целевого показателя, то эта простая мера не способна решить сложную проблему, которая уходит корнями глубоко в структуру экономики. Стоит также задуматься о сигнале, который Центральный банк пошлет мировому сообществу, изменив таргет. По сути, это будет равносильно признанию его поражения, свидетельствующему о неспособности регулятора снизить инфляцию до 4% и о том, что инфляционный фон будет постоянно выше. В таком случае 7–8% могут оказаться не окончательным пределом. Напомню, текущий таргет был установлен в период кризиса 2014 года, когда нефть значительно подешевела, а рубль заметно ослаб. Если Банк России, который является одним из сильнейших элементов в системе государственного управления, повысит этот показатель, это будет означать, что он оценивает текущую ситуацию как более критическую, чем в 2014 году.»
Накопленное напряжение однажды высвободится
«Какие внешние угрозы для нашей экономики вы считаете наиболее серьезными: санкции, замедление глобального ВВП, падение цен и спроса на нефть, тарифная политика Трампа?»
«Безусловно, все эти факторы важны и актуальны в текущий момент. Однако, повторюсь, необходимо определить долгосрочную перспективу: как Россия, составляющая всего 3–4% от мировой экономики, будет взаимодействовать с глобальной системой. Действия администрации Трампа, новые санкции, неопределенность на экспортных рынках, снижение цен на углеводороды — все это части общей картины, которая заставляет задуматься о будущей позиции и роли нашей страны в международной торговле и глобальном разделении труда. Сейчас мы, по сути, вынуждены ежедневно адаптироваться к постоянно меняющимся условиям. Экономика не может долго находиться «в бегах», подобно танкерам российского «теневого» флота, постоянно меняющим маршруты, контрагентов и места базирования. Рано или поздно речь должна перейти от сиюминутного управления рисками к разработке долгосрочных механизмов функционирования.»
«Что происходит с курсом рубля? Разговоры о его переукрепленности и скором развороте тенденции ведутся примерно с марта…»
«Аналитики Bank of America назвали рубль «самой успешной валютой 2025 года». Это, казалось бы, должно радовать, но возникает вопрос, что с этим делать дальше. Курс рубля по отношению к доллару США имеет огромное значение, так как он напрямую влияет на национальные издержки. Однако в текущей ситуации государство не в силах влиять на него: ни у Центрального банка, ни у других федеральных ведомств нет необходимых инструментов. Предположим, мы хотим ослабить курс, но что потом? У властей нет запасов резервной валюты, а финансовая система функционирует в режиме частичной изоляции от мира. Очевидно, что рано или поздно рубль начнет ослабевать независимо от чьей-либо воли: он просто не может укрепляться в условиях стагнации, высокой инфляции и продолжающегося геополитического давления. Чудес не бывает! Накопленное напряжение однажды высвободится в обратную сторону по тем или иным причинам, и чем дольше продлится текущая курсовая аномалия, тем более негативными могут быть последствия.»
«Какой курс рубля более выгоден для российской экономики на данный момент: крепкий или слабый?»
«Ситуация с рублем — это лишь один из аспектов функционирования российской экономики в её внешнеэкономическом измерении. Из-за сохраняющейся неопределенности частный сектор не спешит запускать новые проекты и импортировать инвестиционные товары. Потребители также не заинтересованы в увеличении покупок зарубежных товаров и услуг. Например, у автодилеров скопилось полмиллиона непроданных автомобилей, из которых 350 тысяч — китайские. Причина очевидна: ценовые и налоговые наценки делают как российские, так и китайские автомобили чрезмерно дорогими для большинства населения. Это лишь одно из многочисленных подтверждений того, что потребительская модель изменилась и больше не следует привычным паттернам.»
«Между тем, потребительский спрос со стороны домохозяйств формирует половину национального ВВП. Это ключевой фактор текущего экономического роста, отражающий представления людей о своем финансовом и экономическом будущем, а также их готовность мириться с определёнными трудностями. Все эти задачи — инфляция, курс валюты, дефицит бюджета, нехватка кадров — требуют комплексного решения, а не отдельных мер. Системного подхода пока не наблюдается.»
